Я живу на Гоа. Неважно сколько я живу на Гоа — неделю, месяц, год или вообще с самого рождения: в этом месте такие мелочи очень быстро перестают иметь значение, потому что Гоа «прорастает» в тебя с первого же дня. А ты — в Гоа. Как во всем мире, сутки здесь поделены на часы, но и это деление условно, потому что день и ночь запросто могут поменяться местами, а ужин — плавно превратиться в завтрак. Но обычно время на Гоа проходит так… 12.00. Просыпаюсь, хотя в сознании все еще смутно мерцает ночь. За окном раскаленная улица.
Еще час жару необходимо переждать внутри номера, где за плотными ставнями почти прохладно.
Я валяюсь в постели, пытаясь в хронологическом порядке восстановить события ночи. Не получается.
Потом я все-таки заставляю себя подняться и иду завтракать в шэк — один из продуваемых морскими ветрами маленьких ресторанчиков. Он стоит там, где кончаются дюны и начинается океан.
14.00. Я сижу на вылинявших ситцевых подушках в углу плетеного дивана. Рядом пристроила ноутбук, а ногами закопалась в прохладный песчаный пол. Передо мной пляж и сияющий океан. Это самая окраина побережья, пляж почти целый день безлюден. Я разглядываю меню в целлофановом файле. GARLIC NAAN — 40 РУПИЙ Этот хлеб, огромные лепешки с начинкой, пекут везде и по-разному.
Пекарь кебабной на углу моей улицы по вечерам устраивает для туристов отменное развлечение: кормит жгутиками лепешечной опары пришлую медленную корову.
Корова высовывает навстречу лакомству огромный розовый язык, пекарь, довольный общим оживлением, смеется.
А потом с театральной строгостью прогоняет палкой телку, замлевшую оттого, что ей щупали плюшевые рожки.
TUNA-FISH SALAD — 90 РУПИЙ «Вы, русские, всюду требуете seafood», — говорили мне официанты. Тунца, мидий, креветок, лобстеров подают в шэках, претендующих на заманчивый в континентальном сознании статус «рыбных ресторанчиков».
Тем, кто заказал напиток, в шэке предоставляют топчан под зонтиком хоть на весь день. Иногда по вечерам здесь устраивают барбекю из того, что наловили за день.
У жаровни дым и гам, повара и официанты страшно суетятся, наконец появляется устроитель фейерверков, который обещает, что сейчас гости увидят good show. Затем он скрывается во мраке.
Между океаном и ужинающими беспорядочно носятся силуэты, что-то вспыхивает, шипит и гаснет. Едоки за ближними столиками свистят.
В результате общих титанических усилий две ракеты все-таки взлетают. Остальные петарды отсырели.
Однако финальное «огненное колесо» удается вполне, а где-то слева, у горизонта, на другом конце пляжа, тоже взрываются маленькие огоньки.
CHICKEN MASALA — 100 РУПИЙ Все, что готовится с фирменным индийским набором специй, называется «масала». Например, масала-жаркое.
Или знаменитый масала-чай. В одном британском путеводителе я прочла, что «посетители Индии быстро привыкают к масала-чаю, а потом выпытывают рецепт напитка у местных поваров». Действительно, я сама как-то минут двадцать переводила диалог между русской путешественницей и официантом в шэке.
Она отсылала его на кухню спросить, варят ли корицу и кардамон с молоком или же молоко добавляют в чай со специями. А он вернулся из кухни с подробным конспектом, и оба были друг от друга в восторге.
ICE-CREAM PANCAKE — 60 РУПИЙ Самый обычный в шоколаде десерт.
Первый раз я обнаружила его в меню Pete’s shek. Это был огромный блин с орехами, шоколадом и мороженым.
Мы ели его медленно в углу сумеречной веранды. Полулежачие низкие диваны стояли прямо на песке, светильники с нитями мелких ракушек, вспыхивая и тускнея, позвякивали на ветру.
Трепетало под ветром распечатанное на принтере объявление: «Please, no drugs». В шэке сидели еще несколько человек.
Сидели-сидели и все никак не могли уйти.
Особенно хорош и колоритен был худой старый испанец. Он молча кутался в хлопковый синий шарф, пил масала-чай и смотрел на темный берег, где, подобно воротам в другое измерение, на двух обвитых галогеновой гирляндой деревянных шестах раскачивалась вывеска бара.
Старик был похож на владельца маленькой виллы с садом где-нибудь поблизости. Такие приходят сюда каждый вечер послушать прибой и сверчков, живущих в пальмовой крыше.
Испанец был совершенно счастлив.
Его сотрапезники по одному расходились.
Последней ушла статная негритянка в белой свободной блузе, с оранжевой торбой через плечо. Старик махнул ей на прощание рукой и пробыл в своем мечтательном оцепенении почти до закрытия.
А когда встал и пошел к выходу, оказалось, что он хромает.
Тут мне почему-то стало ужасно жалко его — как жалеешь необратимо порченный временем механизм или брошенный дом, который никто не собирается реставрировать.
В «Раджа-баре» я заказала гаспачо, окунала в него чесночный наан и, забравшись с ногами на диван, смотрела, как солнце просвечивает сквозь зеленый, местами рваный тент, как надувает его ветер. Хозяин заведения застыл перед телевизором и комментировал футбольный матч для двух официантов, растянувшихся в креслах возле кухни.
Так проходят невыносимо горячие дневные часы. Постепенно сверкающий шарик доходит до самого края тента, а воздух становится рыжее.
17.00. Уже почти вечер. Я иду вдоль бесконечного океанского побережья в Marley Bar, хозяин которого, Педро, по-латиноамерикански щедро снабжает меня всем необходимым для ночных приключений. Источник:
Загрузка ...